После возвращения из полка в ШМС мне надлежало проживать не на первом этаже, где жили курсанты «учебки», а на втором. Подразделение, куда я попал, тоже называлось батареей, насчитывало человек двадцать и состояло из выходцев ШМС, которые служили писарями, в секретной части дивизии, клубе и т. д. Кроме одного рядового, все остальные были сержантами. Причем моего призыва было только трое: я, сержант Кузьменко и тот самый рядовой. Он все время ходил, измазанный в мелу, известке или цементе: исполнял ремонтно-строительные работы на территории части и на дому у кого-нибудь из офицеров. Имелось три «деда» (один из них был старшиной батареи), все белорусы, остальные батарейцы были младше призывом на полгода.
«Салабонов» «деды» не трогали. И отыгрывались на нас троих. Особенно доставалось строителю. Он всегда был грязный, не мог подтянуться больше трех раз и отмашку рук при строевых занятиях производил невпопад с шагом. Смотреть на это было забавно.
Олька
На гражданке у меня осталась девушка. Звали ее Ольгой. Мы учились вместе в техникуме в одной группе. Она была высокая, стройная и носила кружевное белье. Мы были с ней вместе с четвертого курса. На проводах, помню, мама строго следила за мной, чтобы мне не удалось уединиться с ней и не наделать глупостей, о которых мне потом пришлось бы пожалеть. Но старалась она зря: мы с Олькой еще до проводов успели не раз сделать то, что делают время от времени мужчины с женщинами, оставаясь с ними наедине.
Когда я отслужил месяцев восемь, от нее пришло письмо, в котором она просила меня вырваться из армии и приехать, поскольку к ней начал клеиться какой-то парень, и у нее остается все меньше сил отказывать ему. Теперь-то я понимаю, что это была мольба о помощи. Ольге было нужно, чтобы я появился, и она бы успокоилась в своих желаниях со мной. Иначе она успокоится с другим, поскольку страстное желание быть с мужчиной преобладало у нее, похоже, над всеми другими желаниями. И останавливало ее только одно: ее обещание дождаться меня из армии. Я обратился к командиру батареи касательно отпуска, загодя зная ответ. И я его получил:
– Нет.
А летом 1975 пришло письмо, в котором она сообщала, что выходит замуж. Сухо так, констатируя факт, не более. Еще и укорила меня в том, что по уходу в армию я ей ничего не обещал. В общем, она выставила меня виноватым в том, что не дождалась меня и выходит замуж за другого. Признаю: умеют женщины выкидывать подобные кунштюки.
Странное дело, но я расстроился не шибко. Это был не первый и не последний случай, когда парней не дожидались из армии. И солдаты реагировали по-разному. Кто-то сбегал из части, чтобы плюнуть бывшей любимой девушке в лицо прямо на ее свадьбе, кто-то плакал, кто-то молча переживал, сжав зубы и вынашивая план мести. Мол, вот ужо я вернусь, так я тебе тогда устрою...
Моя реакция была довольно спокойной. С полчаса я был мрачен и печален, но некое философское начало, присутствующее во мне, как я теперь вижу, с самого детского садика, взяло вверх. Сразу вспомнилось беспроигрышное: «что ни делается – все к лучшему» и «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». К тому же невестой Ольгу я никогда не считал. И по приходу из армии, может, женился бы на ней, а может, и нет. И я не страдал от отсутствия любовных ласк, как страдала она. Некогда было страдать-то. А может, нам и вправду примешивали в пищу что-то такое эдакое, что сводило на нет мечты о девушках. Ходили в части разговоры о таком.
На картошке
Солдат – лицо подневольное. Что прикажут, то и надлежит исполнять. Пришел приказ отправиться личному составу нескольких батарей при ШМС на уборку картошки. Кажется, на два дня. И как раз в те дни, когда у меня не было занятий в классе. Так что отвертеться не получилось.
Приехали в какой-то колхоз. Мне как сержанту надлежало обеспечить работу рядовых на поле. Я походил по рядам солдатиков, выкапывающих картошку, заскучал и отправился в магазин. Настроение было паршивое; выезд на волю всколыхнул воспоминания об Ольге, ведь мы с ней познакомились также на картошке, когда после поступления в техникум нас на месяц заслали убирать картошку в деревню.
Пришел в магазин. Потоптался. И купил пару чекушек водки и пряников. В обед мы выпили эти чекушки с двумя младшими сержантами. Показалось мало, и один из них слетал еще за парой.
После обеда снова вышли в поле. Я расставил солдатиков и снова отправился в магазин. Денежки у меня с моей «зарплатой» водились, и я купил штук шесть чекушек, рассовав их по карманам и за ремень изнутри гимнастерки. Уже собираясь уходить, я увидел в окно прапорщика, что был старшим всего нашего картофельного десанта.
– Если прапор будет спрашивать, что я у вас покупал, скажите, что брал пряники, – попросил я продавщицу. Та согласно кивнула.
С прапором я столкнулся на выходе из магазина. Он был в батарее новенький (институт прапорщиков ввели совсем недавно), подозрительно посмотрел на меня, но я отдал ему честь и быстренько ретировался.
Водочкой я разговелся в ужин прямо в столовой. Всех угощал, в том числе и рядовых. Последнее, что я помнил, это глаза прапора, наблюдавшего за мной через окно раздачи...
Утром следующего дня я проснулся связанным и лежащим на матрасе в коридоре. Когда я заорал, чтобы меня развязали, ко мне подошел один из «дедов».
– Проснулся? – усмехнулся он.
– Развяжи, – попросил я.
– Вот не знаю, стоит ли, – ответил «дед».
– А что такое, почему я связан? – спросил я, холодея от нехорошего предчувствия.
– Буянил, дрался, вот и связан, – сказал «дед».
– Дрался? С кем? – едва вымолвил я.
– Ты прапора нашего вырубил, – ответил «дед», как мне показалось, уважительно. – Не помнишь что ли?
Я ничего не помнил...
Через время «дед» меня развязал: пора было идти в столовую. Кусок в горло мне не лез, поэтому я только похлебал чайку. Прапора я в этот день не видел...
Старший сержант
Удивительное дело, но по возвращению в часть про мои «картофельные проделки» никто не стукнул. Правда, наш командир майор Манюня (так мы его звали за маленький рост и щуплость) как-то подозрительно посмотрел на меня, но, возможно, мне это только показалось.
И служба пошла своим чередом: класс, физподготовка, строевые занятия, наряды по батарее, учебному корпусу, караулы, класс...
Пришло увлечение резать гравюры, вся наша батарея этим увлекалась. Первой моей гравюрой была четверка «Битлз». Особенно мне удался Джон Леннон. Потом пошло-поехало. Гравюры резались в нарядах и личное время специальными резцами, сделанными из отверток. Технология была такова: брался кусок толстой фанеры, отрезался по нужному размеру, шлифовался мелкой шкуркой, потом покрывался тушью и сушился. Затем по нанесенному трафарету вырезался рисунок и покрывался лаком, который достать было трудно. Лак сох долго. У некоторых умельцев таких гравюр было несколько десятков, и при удобном случае или через почтальона они отсылали гравюры домой. С десяток отослал и я...
По прошествии полутора лет сержант Кузьменко и тот рядовой, что использовался в качестве строителя, получили десятидневный отпуск и уехали домой. Я получил звание старшего сержанта (потом я узнал, что отпуск мне не дали именно по причине моих «картофельных выкрутас»), проводил дембелей и стал «дедом». А вот старшиной батареи я не стал, хотя был в ней единственным старшим сержантом. Приказом майора Манюни по батарее старшиной был назначен получивший сержанта «черпак» Борька (фамилии не помню), опять-таки белорус. То, что мне не дали отпуска и не назначили старшиной батареи, меня не сильно расстроило. Главное, у меня не отобрали учебный класс...
Похожие статьи:
– Па-адъём!
К этому мы скоро привыкнем. Но поначалу казалось диким вскакивать по этому окрику с коек и выстраиваться в трусах шеренгу, тараща глаза и мало что соображая.
... | В полку служить было вольнее, нежели в «учебке». К тому же в полку я был чужой, а когда от меня отстали «деды», на меня вообще мало кто обращал внимание. Если бы не наряды по два-три раза на неделе, жить было бы можно вполне сносно.
... |
Нас было четыре взвода, но назывались они батареями. «Учебка» была составной частью дивизии, входящей в состав Ракетных войск стратегического назначения, и готовила младших специалистов для полков. На эмблемах для петлиц, что нам выдали вместе с парадкой, ботинками и фуражкой, красовались два перекрещенных пушечных ствола. Это означало, что мы не стратегические воины-ракетчики, а простые артиллеристы. Так было надо. Потому что – секрет. Адрес моего местонахождения тоже был секретным:... | Когда я пришел в полк, то как «салабон» получил койко-место почти у самого входа в казарму. Через минуту моего появления в полку ко мне подошел «дед» и отобрал у меня парадный китель, дав мне взамен свой, на размер больше.
– Когда станешь дедом, сделаешь то же самое, – философски изрек он.
... |
В советскую эпоху к военным и, в частности, к офицерам относились с большим уважением. Офицерский состав вообще считался элитой советской армии, что чаще всего соответствовало действительности. Конечно, тяготы воинской службы накладывали свой отпечаток, но большинство офицеров стремилось соответствовать званию военной элиты. ... | Каждый прекрасно понимает значение войскового тыла для успешных действий любого воинского подразделения – голодный и раздетый солдат не может хорошо воевать. За всю историю человечества имеется немало примеров, когда хорошо организованное обеспечение войск приводило к победе. Примерами тому могут служить организация бесперебойного снабжения в длительном походе Александра Македонского, устройство тыла со снабжением римской армии, что позволило успешно противостоять римским... |
«Воинская служба в рядах Вооруженных сил СССР – почетная обязанность советских граждан».
Статья 63 Конституции СССР.
Часть первая. По дороге в армию
... |
Добавить объявление
Конкурс мини-рассказа
