В полку служить было вольнее, нежели в «учебке». К тому же в полку я был чужой, а когда от меня отстали «деды», на меня вообще мало кто обращал внимание. Если бы не наряды по два-три раза на неделе, жить было бы можно вполне сносно.
Так получилось, что я сошелся с одним парнем из Перми. Он был на полгода старше меня призывом, и у него за плечами тоже был техникум. И его, как и меня, не тяготило одиночество. Он часто что-то писал в школьную тетрадь, никого не замечая. Как-то я его спросил, чего он там пишет. И он ответил:
– Заметки в газету.
После чего показал мне несколько вырезок с его публикациями.
– Вот эта стоит три рубля, – указал пермяк на заметку поменьше. – А эта эту я получил пять, – ткнул он пальцем в более крупную заметку.
Три рубля! Почти месячное солдатское жалованье! А если пять рублей? А если писать несколько заметок в месяц? Скажем, пять! Это же какой будет прибавок! Я решил не размениваться на разные там заметки и написал сразу очерк. Про то, кто и как из знакомых мне воинов использует личное время. И послал письмом в нашу газету «На страже Родины» (если не путаю). Но публикации не было и не было. И как только я перестал ждать, ко мне подошел пермяк:
– Тебя опубликовали. Поздравляю.
Я вырвал у него из рук газету. Точно! Мой очерк, крепко сокращенный, был опубликован! Это случилось в 1975-м.
Внештатный корреспондент, или Золотое дно
За очерк мне начислили пять рублей. Причем деньги надлежало получать самолично. То есть, выходить за расположение части на почту вместе с почтальоном. Так я заимел возможность выхода в город. Что тоже есть для солдата маленький, но праздник.
Я писал в газету очерк за очерком, заметку за заметкой. После второй публикации рядом с моей подписью появилась приставка: «внештатный корреспондент». Скоро по количеству публикаций я обошел пермяка, который своим примером подвиг меня на такую прибыльную деятельность. Трояки и пятерки складывались в приличные для солдата суммы. Вот оно, золотое дно! Теперь ночью в наряде я строчил очерки и заметки из солдатской жизни, забывая писать письма...
Кажется, после второй публикации меня вызвал замполит. Он был приветлив и все выспрашивал меня про службу, быт, взаимоотношения между солдатами и тому подобное. Это меня насторожило. И я решил сработать под дурачка, что у меня неплохо получалось на «гражданке», когда приходилось сталкиваться с милицией. Двор у нас был шебутной, перед поступлением в техникум восьмилетку я заканчивал в классе «Г» с такими пацанами, что поневоле набрался от них всякого-разного, ну и сказывалось отсутствие отца, умершего, когда мне было 14 лет. Минут сорок я изводил замполита своими бодрыми и громогласными «не могу знать», «виноват», «так точно» и «есть» с верноподданническим отданием чести и поеданием его глазами. Наконец, замполит устал от дурака. Ей богу, у него осталось после меня впечатление, что я так и не понял, что меня вербуют в стукача. Когда из этой затеи ничего не вышло, он устало произнес:
– Вы пишете заметки в газету...
– Так точно! – проорал я.
– Перед тем, как отослать их в газету, вы должны показывать их мне...
– Есть! – гаркнул я.
– Идите, – уныло посмотрел на меня замполит.
– Есть! – четко, как учили, отдал я честь и строевым шагом с правильной отмашкой рук вышел из кабинета.
Когда я пришел в полк, пермяк спросил:
– Вербовал?
– Ага, – ответил я.
– И что?
– Ничего, – сказал я.
– Меня он тоже вербовал...
– И что? – спросил я.
– Тоже ничего, – усмехнулся пермяк.
Я продолжал строчить в газету, игнорируя приказание замполита. Он снова вызвал меня и строго спросил:
– Я вам приказывал перед тем, как отсылать ваши заметки в газету, показывать их мне?
– Так точно! – ответил я.
– Почему вы не выполняете приказ?
– Виноват, товарищ майор!
– Впредь вы будете приносить заметки сначала мне, вы поняли?
– Так точно! – я решительно сдвинул брови и выдвинул вперед нижнюю челюсть, все видом показывая, что я расшибусь, но исполню приказ майора.
Замполит кисло посмотрел на меня и приказал:
– Идите...
– Есть! – ответил я и, чеканя шаг, вышел из кабинета.
Заметки я писал то ли до весны, то ли до лета 1975-го. И ни одной так и не принес замполиту. Потом, когда меня вернули в ШМС, увлечение это прошло. Как я теперь понимаю, я наигрался в эту игру. Привычка бросать какое-либо занятие, изучив его, достигнув определенных высот и поэтому (скорее всего) потеряв к нему интерес, будет сопровождать меня всю жизнь. Это, наверное, хорошо, поскольку браться за что-то новое всегда интересно и полезно. И видимо, это плохо, ибо будь я умней и практичней, то став ассом в конкретном деле, можно было бы потом спокойно пожинать плоды и почивать на лаврах. Не особо затрачивая себя...
Как я едва не замерз до смерти
Зима 1975-го была холоднущей. Я успевал замерзнуть, когда только шел через плац от расположения полка в свой класс. Или когда нас вели в столовую. Не спасали теплые портянки и подштанники с рубахой. Шинель защищала от ветра, но не грела. А уши у шапки можно было опускать только в карауле или по приказу. Это у «дедов» под гимнастеркой был надет теплый свитер, а под портянками были шерстяные носки. «Салабонам» и «черпакам» ни свитеров, ни носков было не положено.
Как-то в феврале, когда одна половина полка поехала менять вторую половину на боевом дежурстве, и в казарме практически никого не осталось, меня и загребли. Мне бы слинять пораньше в свой класс, и тогда ничего бы не случилось, но что-то задержало меня в казарме, и я попал на глаза ротному.
– Вот кого мы пошлем сопровождать обед!
– Мне надо в класс, – я попытался, было, сопротивляться, но ротный напомнил мне, что я, хоть и прикомандированный, но подчиняюсь по внутреннему распорядку ротному начальству.
Делать нечего: приказ. Я надел шинель, шапку и отправился на кухню, где в «зилок» уже грузили 40-литровые бидоны с обедом. Везти его нужно было для ребят, что сдавали и принимали боевое дежурство. Сели. Поехали. Выехали из расположения части. Кругом лес, красота. Заиндевелые деревья, словно в сказке про Морозко. Сугробы, что если ступить – провалишься по пояс.
В кабине было холодно. Я попросил включить печку.
– Не пашет, – беззаботно ответил водила.
Полдороги проехали. И тут водила загляделся на девку в купальнике, что была приклеена над приборной доской.
– На дорогу смотри, – сказал я. Но было уже поздно: «зилок» мягко сполз в кювет и завалился набок, высыпав в снег бидоны.
Лаяться с водилой было бесполезно. И сделать было ничего нельзя...
Потихоньку мы с водилой стали замерзать. Мы и в футбол играли, чтобы согреться, и бегали, и растирали ноги и руки снегом – помогало мало. Спички с сигаретами я оставил в расположении части, водила не курил, так что костер развести не было возможности.
Час прошел, второй. По лесной дороге так никто и не проехал. Больше всего замерзли ноги: сапоги на больших косточках были протерты до дыр, а портянки грели плохо. Еще через пару часов положение стало казаться безысходным. И мороз, кажется, крепчал. Еще через час стало темнеть. Мое состояние было таково, что было уже все равно, чем все кончится, лишь бы поскорее.
Когда стало почти темно, появился автобус. Он остановился возле нас, и из него вывалились развеселые подвыпившие рыбаки, возвращавшиеся с озер.
– Что, ребятки, не повезло? – спросили они.
После чего обошли «зилок», поднатужились и… поставили машину на колеса.
–Ну все, бывайте, – попрощались с нами рыбаки и уехали.
Мы с водилой воспряли. Подняли бидоны в кузов, сели в кабину, но завестись не смогли. Оказалось, когда «зилок» опрокинулся, вытек бензин. Мы остались сидеть в кабине. Мыслей не было. Было полное безразличие ко всему...
Нас спасло то, что мы дожили до возвращения смены. Той, что сдав боевое дежурство и не дождавшись обеда, возвращалась в расположения полка, чтобы поспеть к ужину. Водила стрельнул бензину, завелся, и мы поехали обратно в часть. Когда приехали, я не пошел на ужин и лег спать.
Через пару дней у меня с ног стала сползать кожа. Лоскутами, выдирая волосы. Я устраивал целые шоу, показывая, как сдираю с ног кожу, словно снимаю чулок.
Несколько месяцев после этого ничего особенного не случилось: я по-прежнему вел практические занятия в «своем» классе и ходил в наряды по роте, а когда в дневальные попадали деды, то мыл за них сортир и стоял «на тумбочке».
По прошествии года службы мне присвоили «сержанта». В «черпаки» меня произвели «деды», несильно отстучав по голой заднице половником 12 ударов. А еще через пару дней меня вернули в батарею при ШМС...
Похожие статьи:
К какому роду войск больше всего относились с юмором? К стройбату. В народе существует множество анекдотов, связанных со строительными войсками. И все это происходило из-за специфики формирования личного состава – порядка 90% военнослужащих этих войск представляли собой призывников из Средней Азии и с Кавказа. Поэтому основная масса русских молодых людей старалась избежать службы в подразделениях стройбата – уже тогда временами возникал вопрос, касающийся напряженных международных... | – Па-адъём!
К этому мы скоро привыкнем. Но поначалу казалось диким вскакивать по этому окрику с коек и выстраиваться в трусах шеренгу, тараща глаза и мало что соображая.
... |
В советскую эпоху к военным и, в частности, к офицерам относились с большим уважением. Офицерский состав вообще считался элитой советской армии, что чаще всего соответствовало действительности. Конечно, тяготы воинской службы накладывали свой отпечаток, но большинство офицеров стремилось соответствовать званию военной элиты. ... | Нас было четыре взвода, но назывались они батареями. «Учебка» была составной частью дивизии, входящей в состав Ракетных войск стратегического назначения, и готовила младших специалистов для полков. На эмблемах для петлиц, что нам выдали вместе с парадкой, ботинками и фуражкой, красовались два перекрещенных пушечных ствола. Это означало, что мы не стратегические воины-ракетчики, а простые артиллеристы. Так было надо. Потому что – секрет. Адрес моего местонахождения тоже был секретным:... |
Когда я пришел в полк, то как «салабон» получил койко-место почти у самого входа в казарму. Через минуту моего появления в полку ко мне подошел «дед» и отобрал у меня парадный китель, дав мне взамен свой, на размер больше.
– Когда станешь дедом, сделаешь то же самое, – философски изрек он.
... | Каждый прекрасно понимает значение войскового тыла для успешных действий любого воинского подразделения – голодный и раздетый солдат не может хорошо воевать. За всю историю человечества имеется немало примеров, когда хорошо организованное обеспечение войск приводило к победе. Примерами тому могут служить организация бесперебойного снабжения в длительном походе Александра Македонского, устройство тыла со снабжением римской армии, что позволило успешно противостоять римским... |
«Воинская служба в рядах Вооруженных сил СССР – почетная обязанность советских граждан».
Статья 63 Конституции СССР.
Часть первая. По дороге в армию
... | Физподготовка
Физическая подготовка тоже занимала в день несколько часов. Я не помню ни одного из батарейцев, как бы он хорошо ни был подготовлен на «гражданке», которому все упражнения, предлагаемые в ШМС, давались бы легко.
Брусья и турник – основные снаряды. Главные упражнения на турнике – это подтягивания, подъем переворотом и выход силой на одну руку, а лучше на обе сразу.
Раз... |